Неточные совпадения
Еремеевна. Да не гневи дядюшку.
Вон, изволь посмотреть, батюшка,
как он глазки-то вытаращил, и ты свои изволь так же вытаращить.
Вральман. Уталец! Не постоит на месте,
как тикой конь пез усды. Ступай! Форт! [
Вон! (от нем. fort)]
— Нет! мне с правдой дома сидеть не приходится! потому она, правда-матушка, непоседлива! Ты глядишь:
как бы в избу да на полати влезти, ан она, правда-матушка, из избы
вон гонит… вот что!
— Да вот посмотрите на лето. Отличится. Вы гляньте-ка, где я сеял прошлую весну.
Как рассадил! Ведь я, Константин Дмитрич, кажется, вот
как отцу родному стараюсь. Я и сам не люблю дурно делать и другим не велю. Хозяину хорошо, и нам хорошо.
Как глянешь
вон, — сказал Василий, указывая на поле, — сердце радуется.
— Да, вот ты бы не впустил! Десять лет служил да кроме милости ничего не видал, да ты бы пошел теперь да и сказал: пожалуйте, мол,
вон! Ты политику-то тонко понимаешь! Так — то! Ты бы про себя помнил,
как барина обирать, да енотовые шубы таскать!
— Прекрасно — на время. Но ты не удовлетворишься этим. Я твоему брату не говорю. Это милое дитя, так же
как этот наш хозяин.
Вон он! — прибавил он, прислушиваясь к крику «ура» — и ему весело, а тебя не это удовлетворяет.
Урус яман, яман! — заревел он и опрометью бросился
вон,
как дикий барс.
—
Вон запустил
как все! — говорил Костанжогло, указывая пальцем. — Довел мужика до
какой бедности! Когда случился падеж, так уж тут нечего глядеть на свое добро. Тут все свое продай, да снабди мужика скотиной, чтобы он не оставался и одного дни без средств производить работу. А ведь теперь и годами не поправишь: и мужик уже изленился, и загулял, и стал пьяница.
— Невыгодно! да через три года я буду получать двадцать тысяч годового дохода с этого именья. Вот оно
как невыгодно! В пятнадцати верстах. Безделица! А земля-то какова? разглядите землю! Всё поемные места. Да я засею льну, да тысяч на пять одного льну отпущу; репой засею — на репе выручу тысячи четыре. А
вон смотрите — по косогору рожь поднялась; ведь это все падаль. Он хлеба не сеял — я это знаю. Да этому именью полтораста тысяч, а не сорок.
— Накаливай, накаливай его! пришпандорь кнутом
вон того, того, солового, что он корячится,
как корамора!» [Корамора — большой, длинный, вялый комар; иногда залетает в комнату и торчит где-нибудь одиночкой на стене.
И
вон уже видно вдали,
как что-то пылит и сверлит воздух.
—
Вона! пошла писать губерния! — проговорил Чичиков, попятившись назад, и
как только дамы расселись по местам, он вновь начал выглядывать: нельзя ли по выражению в лице и в глазах узнать, которая была сочинительница; но никак нельзя было узнать ни по выражению в лице, ни по выражению в глазах, которая была сочинительница.
Увидя, что речь повернула
вона в
какую сторону, Петрушка закрутил только носом. Хотел он было сказать, что даже и не пробовал, да уж как-то и самому стало стыдно.
«
Вон оно
как! — подумал про себя Чичиков. — Хорошо же, что я у Собакевича перехватил ватрушку да ломоть бараньего бока».
А вот пройди в это время мимо его какой-нибудь его же знакомый, имеющий чин ни слишком большой, ни слишком малый, он в ту же минуту толкнет под руку своего соседа и скажет ему, чуть не фыркнув от смеха: «Смотри, смотри,
вон Чичиков, Чичиков пошел!» И потом,
как ребенок, позабыв всякое приличие, должное знанию и летам, побежит за ним вдогонку, поддразнивая сзади и приговаривая: «Чичиков!
«Положим, — думал я, — я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели?
вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, — прошептал я, —
как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает,
как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка —
какие противные!»
«Что же он это делает? — рассуждал я сам с собою. — Ведь это вовсе не то, чему учила нас Мими: она уверяла, что мазурку все танцуют на цыпочках, плавно и кругообразно разводя ногами; а выходит, что танцуют совсем не так.
Вон и Ивины, и Этьен, и все танцуют, a pas de Basques не делают; и Володя наш перенял новую манеру. Недурно!.. А Сонечка-то
какая милочка?!
вон она пошла…» Мне было чрезвычайно весело.
Один только раз Тарас указал сыновьям на маленькую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, детки,
вон скачет татарин!» Маленькая головка с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои, понюхала воздух,
как гончая собака, и,
как серна, пропала, увидевши, что козаков было тринадцать человек.
— А хотел бы я поглядеть,
как они нам обрежут чубы! — говорил Попович, поворотившись перед ними на коне. И потом, поглядевши на своих, сказал: — А что ж? Может быть, ляхи и правду говорят. Коли выведет их
вон тот пузатый, им всем будет добрая защита.
— Н… нет, видел, один только раз в жизни, шесть лет тому. Филька, человек дворовый у меня был; только что его похоронили, я крикнул, забывшись: «Филька, трубку!» — вошел, и прямо к горке, где стоят у меня трубки. Я сижу, думаю: «Это он мне отомстить», потому что перед самою смертью мы крепко поссорились. «
Как ты смеешь, говорю, с продранным локтем ко мне входить, —
вон, негодяй!» Повернулся, вышел и больше не приходил. Я Марфе Петровне тогда не сказал. Хотел было панихиду по нем отслужить, да посовестился.
Все сижу и уж так рад походить минут пять… геморрой-с… все гимнастикой собираюсь лечиться; там, говорят, статские, действительные статские и даже тайные советники охотно через веревочку прыгают-с;
вон оно
как, наука-то, в нашем веке-с… так-с…
Говорят
вон, в Севастополе, сейчас после Альмы, [После поражения русской армии в сражении на реке Альме 8 сентября 1854 г. во время Крымской войны (1853–1856).] умные-то люди уж
как боялись, что вот-вот атакует неприятель открытою силой и сразу возьмет Севастополь; а
как увидели, что неприятель правильную осаду предпочел и первую параллель открывает, так куды, говорят, обрадовались и успокоились умные-то люди-с: по крайности на два месяца, значит, дело затянулось, потому когда-то правильной-то осадой возьмут!
— Ах, стыд-то
какой теперь завелся на свете, господи! Этакая немудреная, и уж пьяная! Обманули, это
как есть!
Вон и платьице ихнее разорвано… Ах,
как разврат-то ноне пошел!.. А пожалуй что из благородных будет, из бедных
каких… Ноне много таких пошло. По виду-то
как бы из нежных, словно ведь барышня, — и он опять нагнулся над ней.
Я думал их в черном теле попридержать и довести их, чтоб они на меня
как на провидение смотрели, а они
вон!..
Да и увлекаться этак мне, следователю, совсем даже неприлично: у меня
вон Миколка на руках, и уже с фактами, — там
как хотите, а факты!
Однако же поход его не долог был;
Обманчивость, Морям природну,
Он скоро испытал: лишь берег
вон из глаз,
Как буря поднялась...
Пастух под тенью спал, надеяся на псов,
Приметя то, змея из-под кустов
Ползёт к нему,
вон высунувши жало;
И Пастуха на свете бы не стало:
Но сжаляся над ним, Комар, что было сил,
Сонливца укусил.
Проснувшися, Пастух змею убил;
Но прежде Комара спросонья так хватил,
Что бедного его
как не бывало.
Кнуров. А Робинзон, господа, лишний. Потешились, и будет. Напьется он там до звериного образа — что хорошего! Эта прогулка дело серьезное, он нам совсем не компания. (Указывая в дверь.)
Вон он
как к коньяку-то прильнул.
Вон посмотрите, что в городе делается,
какая радость на лицах!
Вон он на цыпочках и не богат словами;
Какою ворожбой умел к ней в сердце влезть!
— Э! да ты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь,
как все новейшие молодые люди: цып, цып, цып, курочка, а
как только курочка начинает приближаться, давай бог ноги! Я не таков. Но довольно об этом. Чему помочь нельзя, о том и говорить стыдно. — Он повернулся на бок. — Эге!
вон молодец муравей тащит полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи! Не смотри на то, что она упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве животного, имеешь право не признавать чувства сострадания, не то что наш брат, самоломанный!
Аркадий, к собственному изумлению, беспрестанно думал о Никольском; прежде он бы только плечами пожал, если бы кто-нибудь сказал ему, что он может соскучиться под одним кровом с Базаровым, и еще под
каким! — под родительским кровом, а ему точно было скучно, и тянуло его
вон.
Видишь ли, человеку иногда полезно взять себя за хохол да выдернуть себя
вон,
как редьку из гряды; это я совершил на днях…
— А —
как же иначе?
Вон они там о марксизме рассуждают, а спросите их,
как баба живет? Не знают этого. Книжники. Фарисеи.
— Я да Вася, — добавил кучер. —
Вон он
какой, Вася-то!
— Ружейный прием и штацки ловко делают.
Вон этот, — он показал рукою за плечо свое, — которого в дом завели, так он —
как хочешь!
— В проулок убежал, говоришь? — вдруг и очень громко спросил Вараксин. — А вот я в проулке стоял, и вот господин этот шел проулком сюда, а мы оба никого не видали, —
как же это? Зря ты, дядя, болтаешь.
Вон — артельщик говорит — саквояж, а ты — чемодан! Мебель твою дождик портит…
— А ты — умен! На кой черт нужен твой ум?
Какую твоим умом дыру заткнуть можно? Ну! Учитесь в университетах, — в чьих? Уйди! Иди к черту!
Вон…
— Знал бы ты,
какой он дурак, этот Макаров, — точно оса, жужжала Елена в ухо ему. — А
вон этот, который наклонился к Набокову, Шура Протопопов, забавный человечек. Набоков очень элегантный мужчина. А вообще
какие все неуклюжие, серые…
— Левой рукой сильно не ударишь! А — уж вы
как хотите — а ударить следует! Я не хочу, чтоб мне какой-нибудь сапожник брюхо вспорол. И чтоб дом подожгли — не желаю!
Вон вчера слободская мастеровщина какого-то будто бы агента охраны укокала и домишко его сожгла. Это не значит, что я — за черную сотню, самодержавие и вообще за чепуху. Но если вы взялись управлять государством, так управляйте, черт вас возьми! Я имею право требовать покоя…
— «Печали и болезни
вон полезли»,
как сказано у… этого,
как его? «Бурса»? Вот, вот — Помяловский. Значит — выиграли мы? Очень приятно. Очень.
Бальзаминов. Ах, боже мой! Я и забыл про это, совсем из головы
вон! Вот видите, маменька,
какой я несчастный человек! Уж от военной службы для меня видимая польза, а поступить нельзя. Другому можно, а мне нельзя. Я вам, маменька, говорил, что я самый несчастный человек в мире: вот так оно и есть. В
каком я месяце, маменька, родился?
Вон она, в темном платье, в черном шерстяном платке на шее, ходит из комнаты в кухню,
как тень, по-прежнему отворяет и затворяет шкафы, шьет, гладит кружева, но тихо, без энергии, говорит будто нехотя, тихим голосом, и не по-прежнему смотрит вокруг беспечно перебегающими с предмета на предмет глазами, а с сосредоточенным выражением, с затаившимся внутренним смыслом в глазах.
— Кум, кум! Держи язык за зубами.
Вон ведь ты
какой, из тебя,
как из пушки, так и палит!
— Трудно-с; а впрочем,
как угодно! — заключил Иван Матвеевич и, троекратно поклонясь, вышел
вон.
— Ну вот, шутка! — говорил Илья Ильич. — А
как дико жить сначала на новой квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я ночей пять не усну на новом месте; меня тоска загрызет,
как встану да увижу
вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или
вон ежели из окна не выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно… Видишь ли ты там теперь, до чего доводил барина — а? — спросил с упреком Илья Ильич.
Она усмехнулась и спряталась. Обломов махнул и ему рукой, чтоб он шел
вон. Он прилег на шитую подушку головой, приложил руку к сердцу и стал прислушиваться,
как оно стучит.
—
Какая у тебя чистота везде: пыли-то, грязи-то, Боже мой!
Вон,
вон, погляди-ка в углах-то — ничего не делаешь!
— А
вон в этот,
как его? Да в сад, что ли…
— Сирени… отошли, пропали! — отвечала она. —
Вон, видите,
какие остались: поблеклые!